Старец Костя

Старец Костя. Фото 1950-х гг.

Старец Костя. Фото 1950-х гг.

Блаженный Егорушка по своему смирению говорил: «Не зовите меня блаженным, благ только Господь Бог, а поминайте меня как «юродивый» или «родненький», а отца Костю как «старчик Костя». Он выше меня, он старше».

Отец Костя родился в селе Чутановка в простой крестьян­ской семье. С рожденья был слепым. В раннем детстве его родители — Стефан и Василиса Соболевы — повезли Костю на исцеление в Саров к открытию мощей и прославлению преподобного Серафима Саровского. Знакомый помещик из села Чутановка дал им лошадь с телегой-фургоном, чтобы спасаться от дождя. Было это в 1903 году. Как потом расска­зывал сам отец Костя: «Глазки мне преподобный Серафим не открыл, а благодать Святаго Духа дал мне». Вместо земного зрения Бог одарил Костю зрением духовным. На обратном пути его благословил известный на всю округу протоиерей Николай Стяжкинский4.

Не видя людей, старец Костя всегда узнавал, кто к нему приходил. Разговаривал необычно, притчами, и не все могли его понять. Однако были такие, кто мог растолковать, что он говорил. Для многих старец был духовным отцом, потому и на­зывали его отец Костя. Пухленький, невысокого роста, всех приходивших он называл «тетенька» или «дяденька». И не только говорил, но и действовал притчами.

Очень дружен был Костя с блаженным Егорушкой. Как-то приходит блаженный к нему и говорит: «Костюшка, пошли молиться на паперть, а то весь мир погибает». И они вместе молились.

За Костей ухаживала его сестра Апронюшка. Он сильно болел, на позвоночнике было множество ран. Когда сестра его мыла, он говорил: «Апронюшка, Апронюшка, потише. Потише, Апронюшка». Позже ухаживавшая за отцом Костей Дарья Дементьевна Фарафонкина однажды мыла полы в его келье. Заглянула под кровать, а там лежат вериги железные с замком. «Что, тетенька, увидела?», — спрашивает старчик. «Да», — от­вечает она. «Вот, никому не сказывай, Егорушка тоже такие носит».

Приходил к отцу Косте уже после войны и раб Божий Алексей из Рассказова. Осиротев, Алеша прибился к одному страннику-старичку — Степану. Позже Алексей вместе с ним ходил по местным святыням и к Божьим людям. Везде он носил с собой тяжелый мешок, ради Христа. А перед кон­чиной пришел к Косте прощаться. Долго не могли они рас­статься. Отойдет Алеша немного, вновь вернется, обнимутся они с Костей, потом снова отойдет и вернется. А вскоре из Рассказова пришла весть, что Алексея убили.

Во время войны люди шли к старцу Косте за утешением и узнать, жив ли сын, муж или брат, которые были на фронте. Он провожал гостей в горницу, где один угол был завешен красивыми иконами и где всегда горела лампада. Молился, стоя на коленях, и просил за всех прощения и милости у Бога. И Господь ему открывал судьбы людей.

После войны к отцу Косте продолжали обращаться за по­мощью и советом. Особенно прибегали к нему физически и духовно больные. Одним он советовал обратиться в больницу, другим говорил, что надо заглянуть внутрь души. А некоторых отсылал к какому-либо ближнему источнику или месту в лесу, дереву и говорил, что там они найдут исцеление. Пока они шли, он молился Богу, и по его молитве больные исцелялись. Сам же явно никого не исцелял, говоря, что тогда народ пова­лит толпами и все кончится тем, что его арестуют.

Однажды пришла к отцу Косте женщина, а он ее не принял, но отослал на Вознесенский источник (близ с. Несвитчино), сказав, чтобы набрала там воды и попила. Женщина, набрав воды, заглянула в банку и… ужаснулась. В воде она явно увидела маленьких деточек. Ей пришлось раскаяться в страшном грехе — убийстве многих деток при работе в абортарии.

Знал отец Костя все мысли приходящих к нему. По дороге к прозорливому две женщины ведут разговор. «Да чтой-то он там знает!» — говорит одна. Приходят. Отец Костя их встре­чает: «Чтой-то я знаю, тетенька, я только знаю об одних уто­пленниках». На обратном пути, при переходе через реку по льду, сказавшая: «Чтой-то он знает», вдруг провалилась под лед и утонула.

Многие действия отца Кости принимали характер юрод­ства. Так, были у него разнообразные детские игрушки, с по­мощью которых он мог показать тому или иному человеку его прошлое и будущее. Николай Васильевич Михеев вспо­минает: «Отец Константин жил с сестрой, тетей Фросей. Это был старец слепой от рождения, маленький ростом. Он имел дар от Бога — прозорливость, много предсказывал о жизни. Придя к нему, я рассказал ему, что со мной случилось. Мы с ним стали беседовать. У него было много игрушек. Он взял попугайчика, погремел им и говорит: «Вот, дяденька, попугай­чик, как он хорошо гремит». А потом взял рыбку и говорит: «А вот, дяденька, рыбка, посмотри, какая она хорошая, — а сам гладит ее рукой. — А вот, говорит, дяденька, как она хо­рошо плавает в воде, а бывает, что рыбка попадает в сети, и если ей удастся выпутаться из сети, то она больше никогда не попадет в нее». Это было его предсказание. Попугайчик — это то, что я был попуган арестом, а рыбка, выпутавшаяся из сети, это то, чтоб больше в своей жизни я никогда не испы­тывал страха ареста. Это я так понял в своей жизни… Потом мы поужинали, помолились, позавтракали. Я стал уходить. На дорогу мы с ним еще побеседовали, он благословил меня. Я спросил его, куда мне идти? Он говорит: «Иди, дяденька, в Алексеевку с Богом. Туда твой путь, там твоя жизнь, там тебя никто не тронет». На прощанье я поцеловал его руку и еще спросил: «Отец Константин, когда-нибудь будет изменение жизни к лучшему, чтобы за верующими не гоняли?». Он го­ворит, что будет, только нужно дожить до девяностых годов. На этом мы с ним расстались»5.

Пришла к отцу Косте женщина, имевшая незамужнюю дочь, о которой поговаривали, что она гуляет с цыганом. Костя говорит ей: «Сшей мне 6 мешочков небольших из разной мате­рии, какую найдешь». Она сшила и принесла ему. Отец Костя подержал их и сказал: «Нет, пожалуй, забери их себе, они тебе самой еще пригодятся». Ничего не поняла женщина, а вскоре дочь ее вышла замуж за цыгана.

Валентина Кашеварова вспоминает: «В начале 50-х годов моя сестра двоюродная вышла замуж за офицера, который закончил наше военное училище. Его направили за границу, там у них родился мальчик Игорек. Когда Игорьку исполни­лось 4 годика, сестра приехала к матери, которая жила на ул. Толстого, а в прошлом Нижняя Жарковка. Сестра с мужем жили плохо, и она решила сходить с Игорьком к отцу Косте. Когда она вошла в дом с сыном, то отец Костя тут же ей сказал такие слова: «Мальчик, мальчик, обжог пальчик». И больше ничего не сказал. Сестра ничего не поняла из сказанного. Так с годами постепенно забылись слова отца Кости. Когда Игорьку исполнилось 22 года, он действительно обжог паль­чик и умер. Это было так. Он помылся в ванне, распарился и весь потный подошел к магнитофону, который вдруг забарах­лил. Магнитофон был включен в сеть, и пальцем хотел что-то подправить и его тут же ударило током. Он жил две минуты. Осталось маленькое красненькое пятнышко на пальце. Это все была правда. Для нас это был шок. Прошло много лет, но я это помню очень ясно»6.

Некоторым людям отец Костя давал псалмы, указыва­ющие их собственную жизнь. Так, Александра Николаевна Белозерова вспоминает: «Моя мама дружила с Дарьей Дементьевной, жительницей г. Кирсанова, которая про­жила 100 лет, как предсказал ей отец Константин. Дарья Дементьевна ухаживала за ним, и они часто ходили к нему в Чутановку. Нас у мамы было 5 дочерей. Отец погиб в 1942 г., и он для мамы и Дарьи Дементьевны был спасителем и опорой. Однажды Дарья Дементьевна сказала маме, чтоб она попро­сила псалмы на себя и своих дочерей. Он сказал маме, что ее псалом 10, а ее дочерей 11, 12, 13, 14, 15… Мне уже 74-й год. Читаю я свой псалом 11 и удивляюсь. Ведь это моя жизнь…»7.

Екатерина Степановна Верещагина вспоминает: «Я на­звала однажды его отцом Константином, а он мне ответил: «Я Костя, отец Костя». Так и вспоминаю отца Костю, что он мне напророчил. Заболела у меня мама. Врачи не могли ей помочь. Я рассказала отцу Косте. Он прочел «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный помилуй нас». Я поняла, что мама моя скоро умрет. Она огорчилась, что у меня умер муж. Моя двоюродная сестра Мотя (упокойница) проживала в Липецке. Муж ее был на фронте и пропал без вести. Отец Костя ей так сказал: «Война, война, много слез. Он за стеноч­кой, за стеночкой». Да, он был в плену. Правду сказал отец Костя.

Моя знакомая обратилась к отцу Косте. Он сказал: «Одна, один, одна, один. Фу, никого. Означает детей не будет. «Молись». Сделала аборт и не было детей.

Когда уехали мои родители в г. Курган, моя сестра и я ре­шили перебраться к родителям. И что сказал нам отец Костя. «Ребят много, много. Тпру». «Что это такое», — переспросили мы. «Родина, Родина, тоска, ох, тоска, слезы». И правду сказал отец Костя. Затосковали родители и мы по родине, своему род­ному месту. Вернулись родители и мы. Не было покоя.

Я знала людей, которые брали травку с могилы отца Кости. Оттапливали травку и пили. Если пьет больной — поправится, а если нет — значит умрет. Это я испытала на своей матери».

Очень любил отец Костя детей. Тогда почти каждый ребе­нок из простой семьи, прежде чем идти в школу, бывал у него. Приводили их мамы, у которых он спрашивал, знает ли ре­бенок молитвы, и благословлял детей в школу. Бывали у него под видом верующих и работники милиции. Бывший тогда настоятелем кладбищенской церкви о. Георгий (Шашурин) очень уважал старца, верил ему. Приходил причащать Святых Христовых Тайн.

Не раз отца Костю забирали в тюрьму. Возили даже в Тамбов. Обвиняли в том, что собирает с приходящих людей зо­лото, организует молитвенные собрания. В тюрьме все заклю­ченные к нему относились хорошо, кормили его. Раз 7 месяцев просидел Костя, пока не приехал из Москвы прокурор с про­веркой. Спрашивают Костю: «Ты правда золото собираешь?» А он: «Какое золото? Я ничего не знаю. Я слепой от рождения. Мне кто что дает, кто хлебушка, кто оладушек, я и беру. Больше ничего не знаю». Его отпустили. Еще в тюрьме он благословил одного раба Божия Андрея на священство, а после принятия сана — на тайное служение на дому в Чутановке. Сам отец Костя хорошо знал церковную службу. Дома, помимо молитв, вычи­тывал вечерню, обедницу. Часто просил посетителей читать псалмы, молитвы и акафисты, но и сам много знал по памяти.

Дарья Дементьевна Фарафонкина ходила к Косте в любую погоду (из Кирсанова в Чутановку за 5 километров короткой дорогой напрямую) через реку Ворону. Придет пораньше, приберет, приготовит все, чтобы когда люди придут, все было в порядке. Сама подолгу бывала у отца Кости. А однажды видела как он с кем-то разговаривал. В это время он будто и забыл о присутствии Дарьи Дементьевны, а когда спохватился, спра­шивает: «Тетенька, слышала, с кем я разговаривал?» А она: «Твой голос слышала, а другой нет». «Ах, тетенька, кабы ты слышала!», — сокрушался подвижник. «Ведь он с ангелами разговаривал», — передавала впоследствии она. «Слепой был, а все знал», — вспоминала Дарья Дементьевна. Завещал он молиться особенно в 12 часов ночи. Скажет: «Сегодня никуда не ходи». И действительно, вокруг аресты в этот день. Или: «Пойдешь на станцию, увидишь военного, подойди к нему, не бойся, и попроси проводить в вагон, тебя с ним и не арестуют». И все случалось, как скажет отец Костя. Хотя устраивали кор­доны, вылавливали верующих.

В последние годы жизни отец Костя перебрался в пригород Кирсанова Шиновку. Во время переезда он говорил: «В Ростов еду. Буду как Иов многострадальный — весь в ранах и грехах». «Да какие же у тебя грехи», — спрашивали его. «Ой, много, — отвечал, — я чужие на себя беру». Как переехал, у него на ногах появилось 13 ран — язв.

В Шиновке его взяла к себе одна женщина, надеясь по­живиться приносимыми старцу продуктами и вещами. Но скоро заботы, многолюдье и сам отец Костя стали раздражать ее. Однажды в гневе ударила его палкой по рукам. «Господь у нее руки и ноги отнимет», — сказал старец. Бывало, станет его купать Дарья Дементьевна, а хозяйка ругается: «Вы мне полы сгноите». — «Полы — это утка», — отвечал отец Костя. «Что, батюшка, уплывут?» — «Уплывут», — кивал в ответ. Ушла как-то хозяйка на базар, а керосинку оставила зажжен­ной. Произошел пожар. Люди увидели, вынесли старчика вме­сте с кроватью, а дом сгорел. Отца Костю отвезли обратно в Чутановку, а женщину ту позже парализовало: руки и ноги у нее действительно отнялись.

      Стал отец Костя готовиться к переходу в иной мир. Как бы ушел в себя, говорил мало, принимать людей не мог. Просил одеть его по кончине во все белое, как отрока. Дочь Дарьи Дементьевны ездила в Москву купить ему рубашку и брюки. Он все говорил, чтобы одели его, как Егорушку: «Ведь мы дружки были». Перед кончиной о. Костя сам молил Бога о смерти. На слова: «Батюшка, зачем ты так? Поживи для нас, чад твоих», — отвечал: «Не могу, знаете какое время будет — часовых поставят», — т.е. никого не будут к нему пускать. А к нему много народу шло и днем, и ночью.

PA1302533_(2)

PA1302522_(1)Умер отец Костя в 1959 году на праздник «Всех святых» 28 июня. Хоронили сразу на следующий день, так как боялись большого стечения народа. Отпевали в церкви с большими све­чами у гроба трое священнослужителей: о. Георгий (Шашурин), о. Тимофей (Скопинцев) и о. Алексей (Швыряев). Похоронили в древнем склепе, слева от входа в Космодамиановский храм. Похоронить себя здесь старец Костя завещал заранее. Поми­нать у церкви не решились, а пошли на могилку к Егорушке. Позже крест на могилке о. Кости выложили из кирпича на земле, так как в то время кресты часто ломали безбожники. В середине 90-х на его могилке был установлен крест.

(материал взят из книги О.Ю. Левина и Р.Ю. Просветова «Кирсанов православный» 2 изд.)

Просмотры (659)